Ваня на весенней охоте

А эта история про то, как Ваня ходил на открытие весенней охоты.

Тут надо сказать несколько слов об особенностях весеннего охотничьего сезона. Дело в том, что открывается он не каждый год. А если открывается, то обычно ненадолго — на пару-тройку недель, не больше. На утиной охоте в этот сезон можно стрелять только селезней: мужики, они сейчас не главные. Их дело нехитрое, им на яйцах не сидеть. К уткам же должно проявлять галантность и обходительность, при каждой встрече напоминать, что брачные игры — это, конечно, здорово и естественно, но сколько можно откладывать? Пора высиживать! А как распознать, кто их них кто?

Можно, конечно, бить влёт всех подряд, а гендерную дефиницию проводить уже посмертно, но это не наш метод, этим всё больше патологоанатомы балуются. Поэтому на весенней охоте утку (точнее, селезня) влёт не бьют, а ждут, пока он проявит свою мужскую сущность. А на что ловить мужика? Правильно, на его же слабость. Слабость может быть живой или резиновой. Или пластиковой: пока подлетит, пока присядет рядом познакомиться — тут его уже и вычислят, и на прицел возьмут.

Когда Ваня и его компания прибыли на место, оказалось, что чучело есть только у одного охотника. Причём это было чучело селезня. К тому же алебастровое — жена пожертвовала деталью ландшафтного дизайна. Зато водки на пятерых взяли два ящика. Складывалось впечатление, что охотиться ребята будут на селезня-алкоголика, к тому же нетрадиционно ориентированного. Хорошо хоть манки с собой прихватили все.

Выпили за недоразумение. Потом - за нетрадиционную утиную ориентацию. Потом — за дам, так удачно здесь отсутствующих. Когда дошли до мира во всём мире и чуть было не тяпнули за здоровье вождя мирового пролетариата, опомнились: утром рано вставать, охота начинается с рассветом! Уже засыпая, Ваня про себя отметил, что завтра кому-то будет хуже, чем их компании: у соседей дело дошло до дискотеки с фейерверком.

Проснулись ещё до рассвета. Решив, что кофе с булочкой никто не осилит, ограничили себя водкой. Два раза по сто пятьдесят: подлечиться и согреться соответственно. Пока вспомнили, куда сами от себя попрятали ружья, пока переоделись и окончательно проснулись — стало светать. Вперёд выдвинулся чучелоносец с алебастровой статуей селезня и куском пенопласта: вчера опытным путём было доказано, что чучело плавает только вглубь. А шанс, что нетрадиционно ориентированный селезень-алкоголик окажется ещё и дайвером, был исчезающе мал.

Ваня плёлся в хвосте и, достав манок, пытался освоить призывно-блядское покрякивание. Что получалось? Представьте лёгкую одышку человека за центнер весом, прущего через протоки, как танк, с манком в зубах на манер сигары. Ах, да, не забудьте кочки и коряги.

-- Ыы-кря! Ыы-кря! Ыы-ПЛЮХ-Кррряяяк-твою-утину-маму, говорил же я, надо было накачать лодку!

Прилетать и смотреть на загадочного уткомонстра-астматика никто почему-то не спешил, не говоря уже о попытках завязать роман. Ваня уже хотел плюнуть на этот дурацкий манок, как вдруг в стороне послышалось ответное «кря».

-- Мужики, он мой! - шёпотом прокричал Иван, махнул друзьям, чтобы двигали дальше, и сменил галс.

Кряканье повторилось. Ваня крякнул, что уже идёт, и стал подкрадываться как можно тише. То есть, уже не как тяжёлый танк, а как обычная боевая машина пехоты. С манком в выхлопной трубе. Вот небольшие заросли камыша, вот проход между ними, вот заводь, а в ней...

В ней плавала утка. Как раз на дистанции выстрела. Ваня осторожно, не дыша, поднял ружьё, прицелился... И сказала ему птица человеческим голосом:

-- Три тысячи, мужик!

-- За час? - на автомате уточнил Ваня, и только тут до него дошло, с кем и о чём он торгуется.

-- За раз! - был ответ. - Шлёпнешь мою подсадную — заплатишь три тысячи.

Из зарослей камыша появился хозяин подсадной утки.

-- Уже третьего за утро гоняю! - Пожаловался он Ване. Потом задумался и вдруг предложил: - Вот что. Вставай-ка вон с того края протоки, а я буду караулить здесь. Птицы на нас обоих хватит, а уточке спокойнее будет, когда охранников двое.

В лагерь Ваня вернулся уже к вечеру. Мужики к тому времени как раз справляли тризну по алебастровому чучелу.

-- Ты представляешь, - сказал Ване осиротевший чучелоносец. - Всё-таки нашёлся один нетрадиционно ориентированный!

-- Селезень? - уточнил Ваня.

-- Олень! - был ответ. - Подкрался из соседних камышей, да как жахнет дуплетом! Статуя в пыль, пенопласт в крошку, олень в бега, а мне жена потом весь мозг вынесет! Эх, наливай, помянем!

-- Держи, - Ваня достал из рюкзака битого селезня и протянул другу. - Отчитаешься супруге. Скажешь, что отомстил за гибель дачного декора.

-- А как же ты? - друг не верил своему счастью.

-- Я тоже отчитаюсь, - улыбнулся Ваня и вывалил на траву ещё три птицы. - Завести себе, что ли подсадную?