работаю
За годы учебы в медицинском мы занимались во всех стационарах - психиатрия, терапия, инфекции, гематология, онкология, роддом и т.д. Да, везде были свои особенности, которые надо было учитывать. Но было одно отделение, которое я пройти не смогла. Через час обхода вылетела в слезах, успокаивали всей группой, сказала, что хотите - отчисляйте, но я туда больше ни ногой.
Детское ожоговое отделение, начало девяностых. Полное обваренных, обожженных детей, каждая перевязка только под наркозом, такой концентрации боли и страдания я больше не видела нигде и никогда. И оборудование по тем временам у них было, и материалы, и с лекарствами острой проблемы не стояло, вроде хватало всего, но настолько тяжелыми были детишки, и столько нужно было добра, любви и сострадания от сотрудников отделения, что далеко не каждый бы с этим справился. Я не смогла. Наверное, слишком живое воображение, но при одном взгляде на них заходилось сердце и душили слезы.
А они смогли. Люди, которые каждый день входят в палаты к тяжелым детям, оперируют, выхаживают. У меня просто священный трепет перед ними, это уже не люди, это полубоги. Я готова простить им все реальные и мнимые прегрешения, лишь бы они и дальше работали. Там, где другие не справляются.
Ожоговый центр в больнице имени Сперанского в Москве. 70 коек. Вдумайтесь, это не просто койки. Это 70 тяжелых детей, которым очень плохо и очень больно. И каждому нужна постоянная и высококвалифицированная помощь. Здесь настолько экстренные детки, что некоторых из них доставляют в ожоговый центр вертолетом. Вертолетная площадка действует в больнице с 1995г. Только за прошлый год так доставили 27 детей из Москвы и регионов.
70 детей постоянно, около 1300 за прошлый год. Среди них и груднички, и подростки. Малышей, кстати, больше всего - 30 коек отведено для них. Еще 20 для детей постарше. И оставшиеся 20 - для реконструктивно-восстановительного лечения. Ведь лечением только ожоговой болезни процесс не заканчивается, многим требуется пластика пострадавших тканей.
В лечении ожоговой болезни появилось много нового. Когда мы учились, про такое и не слышали. а сейчас - гидрохирургическая обработка ожоговых ран, вакуум-терапия при дефиците мягких тканей, экспандерная дермотензия (операция, позволяющая «вырастить» дополнительную кожу на теле пациента).
Есть в отделении реанимации новорожденных три реанимационных стола с подогревом (если кто не в курсе, у малышей с терморегуляцией в этом возрасте проблемы), специальные операционные столы, два специализированных наркозных аппарата Dräger, аппаратура для искусственной вентиляции лёгких — как вспомогательной, так и принудительной, II – III категории сложности, сложнейшие системы мониторингового слежения, электрокардиограф «Инномед», четыре кувеза и аппарат для экстракорпоральной детоксикации «Призмафлекс».
Но любое оборудование — всего лишь килограммы металла и пластика, если нет специалистов, которые могут применить его тогда, когда нужно, и так, как следует. Поэтому в январе 2015 года на базе ДКБ имени Г.Н. Сперанского вместе с Первым МГМУ имени И.М. Сеченова запустили пилотный проект «Университетская клиника педиатрии и детских инфекционных болезней». Это — прямое взаимодействие и обмен опытом между докторами больницы и профессурой кафедр. С одной стороны, профессора не только читают лекции, но и сами ведут пациентов, с другой — практикующие врачи больницы выступают в качестве лекторов в университете. Согласитесь, сухая (а подчас успевшая слегка... ммм... забронзоветь) теория, которую дают студентам — это неплохо, это классика, но через год-другой от них потребуют знания не только канонов, но и реалий.
Кроме того, в практику ввели не только такой взаимопроникающий обмен опытом здесь, на родине. Предусмотрели также обучение персонала за рубежом. Ведь можно заниматься шапкозакидательством, а можно, трезво взвесив все pro и contra, брать то лучшее, что появилось у зарубежных коллег. Когда речь идёт о здоровье и жизни, особенно малышей — тут не до гордых подёргиваний плечиком.
Единственное, чего хотелось бы — чтобы такие центры, такого уровня и оснащения, с такими прекрасными специалистами, были хотя бы по одному на регион. Понятно, что сейчас просто нет возможности сделать их в каждом городе, но всё же. И, конечно же, остаётся пожелать, чтобы было меньше случаев, когда весь опыт и всё оснащение подобных центров были бы востребованы.
А я мечтала в "скорой помощи" работать...
Даже читать страшно
Edited at 2016-10-12 12:40 pm (UTC)
У меня одноклассник стал детским онкологом.
Жуть-жуть. Даже меня, обычно равнодушного ко всякому, чуток передёргивает.
Несколько лет на реабилитацию ездили. Это очень страшно!
Это вещи, которые нестираемые в памяти((