Если отвлечься от МКБ-10, то среди интоксикационных психозов следует описать прежде всего делирий, как классику жанра, а также вербальный галлюциноз и Корсаковский психоз. Напомню, что под интоксикацией стоит подразумевать не только алкогольную, как наиболее культурально близкую, идейно понятную и такую родную, изученную во всех аспектах и тонкостях в утренние часы после допущеных накануне вольностей. Сюда же можно отнести и наркотические вещества, а также клей типа «Момент», бензин, сольвенты, но, согласитесь, считать классикой пускающего слюни торчка с пакетом на голове, либо тусовщика-кокаиниста, сосредоточенно пытающегося извлечь из-под кожи зловредную и кажущую ему дули галлюцинаторную живность — это не-по нашему. Ну, и инфекции с инвазиями, опять же, забывать не стоит.
Но вернёмся к делирию. Термин (лат. delirium — безумие, бред) введён древнеримским учёным по имени Авл Корнелий Цельс в I веке н. э. Рассмотрим классический, алкогольный вариант. Возникает он не на высоте опьянения, нет. Длительный (более или менее — всё зависит от степени, в которой уже успели пострадать мозг и печень) запой подходит к концу: заканчиваются деньги, заканчивается спиртное в зоне досягаемости, либо организм заявляет ОЧЕНЬ решительный протест — да мало ли! И вот, на фоне катастрофически навалившейся трезвости, психика вспоминает про все нанесённые ей обиды и начинает партизанскую войну. Боевые действия проходят в три этапа.
Вначале начинаются колебания настроения — от нормального и даже приподнятого до тягостного, подавленно-раздражительного, с чувством неясной и оттого ещё более тягостной тревоги, с ожиданием скорой беды — вполне, собственно, оправданным, как показывает практика. Причём чем позже час, тем хуже. Человек суетлив, слова льются рекой, лишь бы не было тягостного затишья. Всё та же астеническая чувствительность к резким звукам и яркому свету, всё то же ощущение паутины на лице. Заснуть трудно, да ещё и во сне кажут всякую хрень, причём очень ярко.
Резкие звуки и яркий свет бьют по нервам уже не молоточками, а хорошей кувалдой. Настроение меняется всё чаще, его оттенки всё мрачнее.На этом фоне время и окружающая обстановка становятся для психики настолько малозначимыми, что она перестаёт делать к ним привязки и на них ориентироваться.Неожиданно новое значение обретают игры света и тени, трещинки в штукатурке, узоры на обоях и занавесках, щели, пятна морозные узоры на стекле — да что угодно: в них больной начинает угадывать живущие своей жизнью причудливые картины. Характерно то, что днём связь с реальностью ещё худо-бедно держится, но чем ближе ночь, тем она тоньше и иллюзорнее. В момент засыпания начинают появляться первые робкие единичные галлюцинации — мы здесь, тук-тук.
И вот, чаще в один из таких вечеров, ткань реальности рвётся, и больной полностью погружается в мир галлюцинаций — зрительных, слуховых, тактильных — всё, что истерзанной душе угодно. Если когда-нибудь додумаются создать полностью интерактивную игрушку с полнейшим эффектом присутствия и вовлечённости и без тени сомнения в реальности происходящего — это будет жалкий плагиат. Время, ситуация, полностью перестают иметь значение для делирионавта. При всём при том, он чётко осознаёт, кто он такой и вполне может изложить свои паспортные данные. Хотя какое они имеют значение, когда вокруг такое происходит, а вы в упор всего этого не видите! Все эти черти, инопланетяне, говорящие животные — тот же хатуль мадан, популярно объясняющий роль недостатка алкогольдегидрогеназы в формировании пагубного влечения, приведшего к столь печальным последствиям — что, неужели вы этого не видите и не слышите? Да вот же, разуйте глаза и расчехлите уши! Да что вы из меня идиота делаете! И зелёненькие, опять же, мерзко хихикают, сволочи... Кругом враги, в-общем. Именно истинностью галлюцинаций, неотличимостью их от реальности, и объясняется такая активная вовлечённость больного в процесс: онг участвует, он спасается или нападает, он гоняет чертей самозабвенно и с огоньком, инопланетные захватчики заодно с нерасторопными домочадцами огребают самых реальных люлей. Полученные от нерасторопной мебели, обиженных ближних синяки и царапины также реальны. Как и травмы, полученные от прыжков в окна и с балконов. К утру наступает тяжёлый сон, больше похожий на оглушение, потом пробуждение, а к вечеру — всё сначала... Память милосердна, и большую часть своих подвигов пациент потом и не вспомнит.
Нехорошо, если делирий приобретает форму или мусситирующего (бормочущего), когда пациент возбуждён, что-то невнятно бормочет, постоянно перебирает пальцами и одёргивает одежду, будто обирает с неё что-то (карфология), или профессионального, когда пациент словно находится на своём рабочем месте (главное, чтобы это был не спецназовец и не патологоанатом). Хуже, если мусситирующий. У него больше шансов перетечь в кому и далее закончиться смертью.
Интересный исторический факт: ранее алкогольный делирий купировался смесью Попова (0,3-0,4 г. фенобарбитала и 50 мл спирта на 100 мл воды), которую давали болезному 1-2 раза в день, до исчезновения симптомов.
Journal information